Максим Танк — фигура серьезная в современной литературе

Неизвестный Максим Танк: находки к юбилею. Как обычно, во время юбилеев классиков вдруг выясняется, что мы многого о них не знаем, и даже то, что знаем, не всегда соответствует истине. Что ж, как говорил мастер антиутопий Джордж Оруэлл, абсолютно белое, как и абсолютно черное, кажется каким–то дефектом зрения. Поэтому не стоит возмущаться, если о классике всплывают некие не сочетающиеся с бронзой подробности. Максим Танк — фигура серьезная в современной литературе. Один псевдоним чего стоит — Танк! Впрочем, когда–то он хотел взять себе псевдоним Буря… Потом подписывался А.Гранит. Первое стихотворение, напечатанное под псевдонимом Танк, было тоже достаточно «тяжеловесным»: «Заштрайкавалi гiганты–комiны».

В этом году Максиму Танку исполнилось бы 95 лет. Изданы очередные тома собрания сочинений, проведены Танковские чтения, проходят вечера памяти… У архивистов же свои сюрпризы ко дню рождения классика.

Найденная «Буря»

Если вы откроете справочник «Беларускiя пiсьменнiкi», изданный десять с лишним лет назад, то в статье о Максиме Танке прочитаете о том, что во время войны пропали рукописи его очередного сборника и сценария художественного фильма «Бура над Нараччу». Эту версию повторяли вплоть до недавнего времени.

Максим Танк после войны очень хотел найти упомянутый сценарий. Он был ему особенно дорог. Ведь Нарочанский край — это родина поэта, и, вероятно, прототипами героев сценария были люди, хорошо ему знакомые. В основу сценария положена поэма Максима Танка «Нарач», написанная в 1937 году. Микола Микулич, ученый секретарь Института литературы, вспоминает, что Танк раз десять рассказывал ему об этом сценарии…

К сожалению, при жизни классика он так и не был найден. Но вот благодаря сотрудникам Национального архива Беларуси, которые переработали старые описи документов ЦК Компартии Белоруссии и издали их отдельным томом, сценарий стал доступным. Почему же его так долго не могли найти? Видимо, дело в том, что он проходил в описях просто под названием «Буря над Нарочью». Если бы было упомянуто имя автора, то, разумеется, кто–то давно обратил бы внимание на это дело.

Итак, вот оно, пережившее военное лихолетье и шестьдесят семь лет забвения «Дело № 262» из связки № 32, описи № 27, фонда № 4, датированное 1940 годом…

29 листов литературного сценария художественного фильма для киностудии «Советская Беларусь».

«В даль легла широкая дорога.

На дороге путевой столб. На нем белый польский орел и надпись: «Дорога к озеру Нарочь».

На дорогу наплывает волна. Потом другая, третья.

Волны накатывают на пустынный берег.

Озеро бурно и неприветливо. Низко нависли тяжелые тучи. Волны с грохотом разбиваются о берег.

На берегу развешен на сушилах огромный невод.

Ветер раскачивает его.

Мчится по бескрайнему озерному простору.

По стылой тяжелой воде медленно плывут отдельные льдинки. Потом широкие ледяные поля.

Озеро — сколько хватает глаз — бело и пустынно.

Одиноко тукает чья–то пешня.

На огромном ледяном поле одинокая фигура человека.

Рыбак рубит пешней прорубь.

Остановился. Отер рукавом пот. Обернулся.

Суровое, выдубленное ветром и солнцем бурое лицо. Сильное ширококостное тело.

Он застыл в отдыхе — крупный, сильный, неподвижный (с) поблескивающей пешней. Каменное темнолицее изваяние, царящее над молчаливой ледяной пустыней».

Не правда ли, живописно? Как раз в стилистике довоенных фильмов с «ширококостными» героями. Любопытно, что в рукописи слово «пешня», то есть острый инструмент для разбития льда, везде изначально напечатано с ошибкой — «пашня», и исправлено, видимо, самим автором. Похоже, машинистка просто не знала о существовании пешни.

А далее, после столь впечатляющего пейзажа, идет рассказ о борьбе трудового рыбацкого населения Нарочи с польскими панами–угнетателями. Здесь есть и бессовестный пан Яблонский, объявляющий Нарочь своим владением, тем лишая рыбаков средств пропитания. И молодая рыбацкая пара — Иван и Татьяна. И преданный эксплуататорам солтыс Тетеря. И мужественный предводитель народного восстания за возвращение озера бывший солдат Григорий, брат рыбака Ивана.

Максим Танк использует старую легенду, связанную с озером, — о двух влюбленных, бежавших от злобного пана. Как и в легенде, в сценарии жених Татьяны Иван, раненый, обессилевший, тонет на ее глазах в бурных волнах, не доплыв до лодки невесты.

После чего население дает бой жандармам, прислужники режима убегают…

«Григорий, сжимая в руках винтовку, оглядел бурые, мужественные лица рыбаков, стеной стоящих за его плечами.

Сурово:

— Нет, дело не кончено. Братцы, дело только начинается. Но если дружно стоять будем…

Тряхнул винтовкой, с силой.

— КОНЧИМ».

Что ж, на сегодняшний день, возможно, этот сценарий покажется несколько наивным, устаревшим… Но все же здорово, что он нашелся и творческое наследие классика стало более полным. Тем более, согласитесь, для фильма предлагался непривычный образ простых белорусов — не мужики, «паны сахi i касы», а рыбаки, люди суровой, романтической профессии, отнюдь не забитые, живущие опять–таки не в стереотипных для народнической литературы белорусских пейзажах — «гразь, балота ды пясок», а на берегу прекрасного озера, которое может быть и устрашающим, и приветливым.

Утерянные соавторы

С авторством стихотворений Максима Танка также происходили любопытные казусы. Об одном «СБ» уже писала — когда Михась Лыньков во время войны попросил Пимена Панченко и Максима Танка перевести русский перевод стихотворения Янки Купалы «Беларускiм партызанам» назад на белорусский язык, потому что не было возможности найти напечатанный в газете «Красная звезда» белорусскоязычный оригинал. И «обратный перевод», опубликованный 7 октября 1941 года в газете «За Савецкую Беларусь», долгое время принимался за этот оригинал. Любопытная история произошла и со стихотворением «З тваiм iмем у сэрцы. Таварышу Сталiну», посвященном Сами–Знаете–Кому.

Стихотворение это было опубликовано в журнале «Полымя рэвалюцыi», в №№ 9 — 10 за 1940 год, и представляет собой фактически «письмо народа Западной Белоруссии товарищу Сталину», то есть рассказ о горестной жизни под панской Польшей и радость по поводу присоединения к советской стране.

Стихотворение очень объемное, почти девяносто строф.

Мы збiралiся даўна, бацька родны, любiмы,

Сказ прынесцi табе ў залатую пару.

Пра наш край, як у цемры–нядолi жылi мы,

Як з усходу чакалi сваю долю–зару…

…Прадавала народ «Беларуская рада» —

Рознай масцi нацдэмы i плоймы шпiкоў, —

Прадавалi за злоты, ашуканствам i здрадай,

Пакуль воўчых мы iм не скрышылi клыкоў.

…Зналi мы, што пад светам рубiнавых зораў,

Як скала непарушны — Савецкi Саюз,

Што ты, бацька наш Сталiн, бачыш нашае гора,

Возьмеш наша жыццё пад ахову тваю.

В собрание сочинений Танка это произведение вошло только под его авторством. На самом деле Танк — не единоличный автор этого столь глобального поэтически–идеологического опуса. Написание таких произведений, вроде знаменитого стихотворного письма «Вялiкаму Сталiну ад беларускага народа», поручалось проверенному коллективу. То, что к работе над стихотворением привлекли Танка, — понятно, он был представителем Западной Белоруссии, в панской Польше находился в коммунистическом подполье, работал инструктором ЦК комсомола Западной Белоруссии. Отсидел в виленской тюрьме — Лукишках… Когда министр культуры Скульский заявил, что через десять лет в Польше со свечкой не найдут ни одного белоруса, молодой Танк написал стихотворную отповедь:

Калi няма на свеце маёй мовы,

Майго народа i мяне самога, —

Дык для каго будуеце, панове,

Канцлагеры, катоўнi i астрогi?

Нельзя сказать, что судьба Максима Танка, выходца с капиталистического запада, и в советской стране складывалась безоблачно. По воспоминаниям сына Максима Танка отец тоже боялся репрессий. «Як жа, не баяўся?! У нас дома заўсёды стаяла катомка з сухарамi. Прыязджаў «варанок» — звычайна ў гадзiну цi дзве ночы — яго везлi «куды трэба»… з кiраўнiком ведамства пагуляць у бiльярд. У таго рука спакойная, моцна кiй трымае — а ў бацькi рукi дрыжаць… У працэсе гульнi нiбыта мiж iншым гучалi пытаннi: «Яўген Iванавiч, а што вы думаеце аб гэтым, аб тым…» Пагулялi — дзякуй — блiжэй да ранiцы адвязуць дадому. Вось такая час ад часу была муштроўка.

Аднойчы з–за даносаў лёс Максiма Танка быў вырашаны. Выратаваў Панамарэнка — бацьку i яшчэ некалькi чалавек (ён быў у добрых адносiнах са Сталiным)».

Характерное отношение к присоединенным «западникам» описано в дневнике Максима Танка за август 1941 года.

«[…] Прыйшоў Я.Купала. Вiдаць, зноў пiў з Емяльянавым. Нат дамоў не змог пайсцi. Мы саставiлi з П.Броўкам свае ложкi, i ён заначаваў у нас. Спаў ён неспакойна. Некалькi разоў будзiўся: «Якая гэта Ная (?) ляжыць ля мяне».

— Дзядзька Янка, гэта — я, Максiм.

— А, гэта — вызвалены брат…»

Итак, почему Максим Танк взялся за написание стихотворения «З тваiм iмем у сэрцы», понятно. Но, кроме Максима Танка, писали еще трое поэтов. А именно: Наталья Арсеньева, Михась Машара и Михась Климкович. Климкович, бывший председатель правления Союза писателей, видимо, должен был осуществлять «идеологическое руководство». Машара, как и Танк, участник подполья в Западной Белоруссии, тоже отсидел в Лукишках, был делегатом Народного собрания Западной Белоруссии. Арсеньева, жена польского офицера, приехала с территории Польши. Именно Максим Танк помог Наталье Арсеньевой в те годы устроиться на работу в вилейскую областную газету. Возможно, не без его помощи она получила возможность потрудиться над важным госзаказом. Но поэтессу, как жену польского офицера, отправили в ссылку в Казахстан. Написанные ею строки были подредактированы. И вместо нее в авторском коллективе появилось имя поэта Пилипа Пестрака, известного деятеля коммунистической партии Западной Белоруссии. Когда Наталья Арсеньева после сотрудничества с немцами на оккупированной территории уехала на Запад, ее работа над «сакральным текстом» не афишировалась.

Время шло, и тексты, где упоминался Сталин, были отправлены на самые далекие архивные полки. И, «всплыв» из забвения в качестве не художественного, разумеется, шедевра, а любопытного литературоведческого и исторического факта, стихотворение «З тваiм iмем у сэрцы» в собрании сочинений М.Танка потеряло соавторов.

Дан приказ ему… в «Полымя»

Что ж поделать — долгое время писатели сами не выбирали свои темы. Да и место работы тоже. Чуткое руководство партии и правительства было практически всепроникающим. Помните Бродского: «Если выпало в империи родиться, лучше жить в глухой провинции у моря…»

Система не предполагала независимости даже на маргиналиях. А что уж говорить о таком передовом фронте идеологической борьбы, как толстые литературные журналы!

И вот перед нами протокол заседания партийной группы правления Союза советских писателей БССР от 13 января 1948 года. На заседании присутствовали секретарь ЦК КП(б)Б М.Т.Иовчук, а также лица, чьи фотографии мы можем увидеть, полистав учебник по белорусской литературе ХХ века. Якуб Колас, Петро Глебка, Петрусь Бровка, Михась Лыньков, Михась Климкович, Степан Майхрович, Максим Танк, Илья Гурский, Кондрат Крапива, Аркадий Кулешов, Павел Ковалев, Иван Мележ, Пилип Пестрак.

«Слухалi: Инфармацыю тав. Iаўчука аб зацвержджаннi Бюро ЦК КП(б)Б ранейшай пастановы партгрупы Саюза аб арганiзацыi сакратарыята i вылучэннi ў якасцi галоўнага сакратара — тав. Броўкi П.У., сакратара па агульных пытаннях — тав. Кавалёва П.Н., сакратара па паэзii — тав. Куляшова А.А., сакратара па драматургii — тав. Крапiву К.К., сакратара па прозе — тав. Лынькова М.Ц.

Пастанавiлi: Прыняць да ведама i выканання пастанову ЦК КП(б)Б. Аформiць арганiзацыю сакратарыята i персанальныя прызначэннi праз паседжанне праўлення Саюза.

Слухалi: Аб рэспублiканскiм сходзе пiсьменнiкаў.

Пастанавiлi: З мэтай iнфармацыi шырокiх пiсьменнiцкiх мас аб вышэйпрынятым рашэннi склiкаць на 10 лютага г.г. рэспублiканскi сход пiсьменнiкаў з наступнай павесткай дня: 1. Iнфармацыя па арганiзацыйных пытаннях. 2. Аб вынiках развiцця беларускай лiтаратуры за 1947 год i задачах яе ў сувязi з 30–годдзем БССР: у галiне прозы — даклад т. Лынькова, у галiне паэзii — даклад т. Куляшова, у галiне драматургii — даклад т. Крапiвы, у галiне крытыкi i лiтаратуразнаўства — даклад т. Клiмковiча.

Слухалi: Заяву т. Броўкi аб неабходнасцi вызвалiць яго ад абавязкаў галоўнага рэдактара часопiса «Полымя» у сувязi з пераходам на работу ў праўленне.

Пастанавiлi: Згадзiцца з просьбай тав. Броўкi i прасiць ЦК КП(б)Б вызвалiць тав. Броўку П.У. ад абавязкаў галоўнага рэдактара часопiсу «Полымя» у сувязi з пераходам яго на iншую работу. У якасцi галоўнага рэдактара вылучыць тав. Максiма Танка (Скурко Яўгенiя Iванавiча) i прасiць ЦК КП(б)Б зацвердзiць яго кандыдатуру».

На должности редактора журнала «Полымя» Максим Танк проработал с 1948 по 1966 год. То есть достаточно долго. А потом так же, как его предшественник на должности редактора Петрусь Бровка, ушел на работу в правление Союза писателей. Хотя правильней было бы сказать — «был назначен».

В момент дат и юбилеев модно переосмыслять и разоблачать… У Максима Танка была пестрая, странная жизнь… Он прожил даже не одну, пожалуй, а несколько жизней. Вспоминая его официальные снимки, в чиновничьих костюмах с наградами, мы забываем, а иногда просто не знаем, что в юности он был совсем другим. Критик Сергей Дубовец по этому поводу высказался так: «Я сапраўды люблю Танка. Далiбог, не народнага паэта i не ганаровага грамадзянiна, не старшыню праўлення Саюзу пiсьменнiкаў i не Героя Сацыялiстычнай Працы. Мне сiмпатычны малады й таленавiты чалавек з вiленскай вулiцы Сняговай. Галодны, бедна апрануты, з адвечнаю грашоваю праблемаю. Апантаны левымi iдэямi, за якiя правёў больш за год у турме на Лукiшках. Закаханы ў горад Вiльню малады паэт, чые выступы збiраюць публiку ад гiмназiстак да генерала Жалiгоўскага».

В эпоху, когда почти невозможно было сохранить свой голос, Максиму Танку это удалось. Его философские верлибры, мудрая, тонкая поэзия до сих пор читаются, они остались независимы от эпохи. И это, пожалуй, самое главное.

Я спытаў чалавека,

Якi прайшоў праз агонь,

i воды,

i медныя трубы:

— Што самае цяжкае

На гэтым свеце?

i ён адказаў:

— Прайсцi праз вернасць.

РУБЛЕВСКАЯ Людмила, СБ
СКАЛАБАН Виталь, “СБ”