Александр Милинкевич: «Власти не избежать диалога»

Многие участники воскресного “Европейского марша” были слегка озадачены. А любители уличного экстрима (те, у кого при виде спецназовских кордонов и дубинок в крови закипает адреналин) в каком-то смысле даже разочаровались. Ни ОМОНа, ни автозаков на протяжении маршрута не было видно.

Только в конце Марша, когда молодежь, шумя и размахивая бело-красно-белыми знаменами, на свой страх и риск решила продлить маршрут — обойти по периметру парк Дружбы народов (Бангалор), который был конечным пунктом демонстрантов, на сцене появились стражи порядка в черной униформе и автозак… Вообще же милиция была непривычно сдержанной, в сравнении с прошлыми демонстрациями ее как будто вообще не было. А может, мне показалось?

Но все равно чувствовалось что-то не то. Что-то, хоть и не сильно, но заклинило в агрессивном механизме режима. Вопрос, что? То ли на капитанском мостике поняли, что рулить кораблем по-старому дальше нельзя, надо начинать менять порядок игры с обществом, оппонентами. То ли после ссоры с Кремлем жареный петух начал клевать в одно место, и капитан сообразил: сегодня, чтобы удержаться на плаву, с Западом, на который прежде можно было начхать, хочешь не хочешь, а надо обращаться аккуратней. Надо показывать ему некую хотя бы минимальную готовность считаться с цивилизованными нормами отношения к оппозиции.

Похоже второе — главная причина наблюдавшейся перемены. Как говорится, лиха беда начало. Хотя не будем спешить, посмотрим, как пройдет “Социальный марш” 4 ноября. Пессимисты утверждают, что больше такой вольницы не будет, власть постарается воспрепятствовать ноябрьскому социальному протесту. Например, так считает Сергей Калякин, председатель Партии коммунистов Белорусской.

И все же, несмотря на то, что по ряду признаков воскресную демонстрацию можно отнести к разряду традиционных мероприятий оппозиции, идея “Европейского марша” и сам факт его проведения для Беларуси имеют принципиальное значение. Своими мыслями на этот счет с читателями “Народной воли” поделился один из организаторов Марша, экс-кандидат в президенты Беларуси, лидер создаваемого общественного движения “За свободу” Александр МИЛИНКЕВИЧ.

Мы скорее «за», чем «против»

— Александр Владимирович, нынешний “Европейский марш” — в чем-то знаковое мероприятие. Людям надоело авторитарное торможение Беларуси, многие склоняются к тому, чтобы поддержать идею ее полноценного вхождения в европейский мир. Вместе с тем марш, по мнению аналитиков, — это своеобразный смотр мобилизационных резервов и ресурсов белорусской демократии. Что вы по этому поводу думаете?

— Это одна из первых акций белорусской оппозиции, которой мы скорее говорим “за”, чем “против”. Хотя есть много такого, против чего надо выступать. Мы за то, чтобы Беларусь вернулась в европейское сообщество. И по истории, и по культуре, и географически, и ментально мы изначально — Европа. Но в силу разных причин мы выпали из русла развития, по которому движется большинство стран Западной и Центральной Европы. Нынешним Маршем мы хотели сказать, кто мы и куда должны идти. Только в опоре на европейские ценности белорусы могут достойно жить и развиваться.

— Давайте все-таки уточним, в чем протестное содержание Марша?

Мы против того, как власть действует: декларирует одно (вроде бы говорятся правильные слова о многовекторной политике, необходимости укрепления отношений с Европой), но ничего не делает для выполнения известных 12 условий Европейской комиссии. Более того, власть ведет себя глупо, абсурдно. Взять, к примеру, превентивные аресты демократических активистов накануне Марша. Они показывают, что власть еще не только не готова к нормальным отношениям с европейским миром, но вообще не понимает, как ведут себя в приличном доме, каким, несомненно, является Европа. Мы против такой политики.

— Какой — такой?

— Беларусь — единственная страна, которая не воспользовалась программой добрососедства, предложенной Евросоюзом. Россия воспользовалась, Калининградская область воспользовалась, а белорусская власть — нет. “Европейский марш” призван засвидетельствовать, что в Беларуси есть силы, которые мыслят трезво, прагматично, ответственно, современно и, несмотря на позицию официального Минска, выступают за участие нашей страны в этой программе…

— А что дает Марш в плане уяснения мобилизационной готовности демократических сил? Глядя на улицу, трудно сказать, будто народ валом валит.

— Разумеется, в определенном смысле это смотр. Но я бы не преувеличивал наше влияние. В чем была наша задача? Организовать Марш, предложить, придумать ему тему, позвать людей. Но это не значит, что мы владеем умами, мыслями и желаниями каждого. У многих лень, неверие. Многие думают, что процессы в обществе от них мало зависят, поэтому вместо участия в уличном мероприятии можно поспать, а потом — посмотреть его по телевидению. Воспитание подлинной гражданственности — процесс длительный, тем более в наших условиях.

— А с точки зрения преодоления страха перед репрессивной машиной режима этот Марш что-то дает?

— Мы не можем приказать людям: убейте в себе страх. Они сами должны выдавить из себя раба. Они сами должны бороться со своими комплексами. Я твердо знаю одно: кто хоть один раз поборол страх, тот в атмосферу страха больше не возвращается. Данная акция не самая страшная, намного страшнее было 19 марта 2006 года, когда нас пугали тем, что будут расстреливать как террористов. В этот раз Марш санкционирован властью, поэтому тем, кто решил отсидеться на печи, кивать на силовиков — дескать, если бы не они, — не вполне солидно.

Наш путь — эволюционный, мирный

— Александр Владимирович, а почему вы и ваши сторонники избрали маршрут движения не от Академии наук, как предписала власть, а от Октябрьской площади, что не согласуется с маршрутом, разрешенным Мингорисполкомом?

— Во-первых, тем, что нам не разрешили собраться на Октябрьской площади, власть однозначно нарушила наши конституционные права. Почему ей можно проводить на этой площади массовые гуляния, а мы, оппозиция, декларируя и выполняя условия (не проводя радикальных акций), не можем? Я считаю, что общество у нас одно и народ один, поэтому возможности у всех должны быть равные. Во-вторых, мы давно оповестили граждан о том, что собираемся на Октябрьской площади. Власть же специально затянула принятие решения, которым санкционировала проведение Марша. За пару дней, которые оставались до Марша, разве можно было переориентировать людей, чтобы они собирались только у Академии наук? Поэтому мы оставили все так, как запланировали первоначально.

— Если бы милиция, ОМОН по какой-либо причине начали действовать жестко, силовым образом, каким мог быть ответ участников и организаторов акции?

— Я твердый сторонник христианских принципов, и против того, чтобы отвечать на радикализм власти, на насилие — насилием. В этом наша большая сила. В следующий раз другие люди, кто сегодня не принимал участия в нашем шествии, охотнее вольются в наши ряды, поскольку с нашей стороны нет насилия, мы не делаем ставку на экстремизм и брутальные методы борьбы, в чем власть пытается нас обвинять. Для психологической и ментальной организации белоруса эволюционный, мирный путь общественных преобразований имеет первостепенное значение. Кроме того, история ХХ века показывает: там, где демократия пришла к власти мирным путем, она намного устойчивее, чем там, где ей пытались проложить дорогу с помощью оружия.

— Александр Владимирович, представим, что какая-то часть участников Марша двинулась к так называемому “Красному дому”, окружила его и принялась выражать свой протест против политики белорусской власти, устроила, так сказать, осаду главного ее штаба. Какие ваши действия?

— Я сделал бы все, чтобы этого не было. Я против того, чтобы изменять заранее объявленные маршруты шествия. Я за то, чтобы акции были максимально мирными и цивилизованными. Путь в Европу лежит не через насилие. Если мы идем в Европу потому, что нас привлекают там цивилизационные ценности, а не только денежные знаки “евро”, которых может стать больше в кошельке, то мы должны вести себя именно таким образом. Короче говоря, появись у людей намерение идти осаждать президентскую резиденцию, я бы призвал людей не делать этого.

— Александр Владимирович, “Европейский марш” состоялся. У многих возникает вопрос: что дальше? Какие шаги будут предприняты еще? Можно ли надеяться, что этот Марш станет импульсом для активизации политической борьбы оппозиции за демократические преобразования, или опять все лягут на дно до следующего отчетного мероприятия?

— В нашей стране нет справедливых выборов, на которых можно решить вопрос о пути развития, о том, какой быть власти. Естественно, остается “улица” как инструмент политической борьбы. Иначе говоря, белорусская власть сама подталкивает к тому, чтобы люди выражали свое мнение не электоральным способом, а уличным. Поэтому повторение и усиление уличных акций чрезвычайно важно. Но я бы не стал абсолютизировать их роль, хотя, думаю, власть в Беларуси сменится именно в результате уличных акций (в какой-то момент количество перейдет в качество). Уличные акции как таковые — это для оппозиции способ презентации себя, способ активизировать тех людей, кто пока остается в стороне. Способ сказать, что мы, демократическая оппозиция, существуем, мы никуда не ушли. Но не менее важна каждодневная, черновая работа с людьми. Надо не просто будить сознание людей, надо разжигать в них негодование заведенными режимом антидемократическими порядками, возбуждать желание понять, что происходит в стране, что нужно изменить (как это было в соседних странах). Такого рода знаний белорусам не хватает, и на одних митингах их в головы не вложишь.

Власти не избежать диалога

— Политический прогноз — дело неблагодарное. Тем не менее многие политики, включая, кстати говоря, и вас, после президентских выборов 2006 года предрекали довольно скорый закат режима. В частности, вы оставляли ему год-два. Полтора года уже истекло, на какой прогноз рискнете сегодня?

— У власти есть два варианта. Она может закручивать гайки, закрывать политические и общественные организации, наращивать репрессии. В этом случае ей не избежать плохого и довольно быстрого конца, поскольку, скорее всего, произойдет обвал экономики и взрыв в обществе, страна окажется ввергнутой в революционные потрясения. Я честно говорю: я за революцию в умах, но против кровавых революций на улице. Власть может спровоцировать жесткое развитие событий. Хочется, чтобы она понимала, какие будут в этом случае последствия. Второй путь — эволюционный. Для этого власть должна начать реформы, для начала хотя бы — экономические. Власть может их начать…

— Выходит, эволюция авторитарной власти в демократическом направлении, на ваш взгляд, возможна?

— Я думаю, что возможен некий этап ее эволюции под давлением сложных экономических и политических обстоятельств. Но я не думаю, что власть сегодня может пойти на свободные выборы, поскольку я твердо знаю, что она их не выиграет.

— И она это знает.

— Свободные выборы — это ведь не только честный подсчет голосов. Это еще свободный доступ к СМИ всех участвующих в выборах сторон. Как только демократические силы получат доступ к медиям, власть выборы проиграет, поскольку ее многолетняя ложь будет разоблачена. Поэтому на свободные выборы она вряд ли решится. Но выпустить сегодня на свободу политзаключенных Козулина, Дашкевича, Финькевича, Климова и других она могла бы. Я не думаю, что от этого режим пошатнется. Такой шаг дал бы шанс не только власти, но и белорусскому народу получить серьезнейшую поддержку сразу же, на первом этапе нашего экономического сотрудничества с Западом. Тут же станет проще с доступом к западным инвестициям, кредитам, технологиям, появится масса других преимуществ. И вот встает вопрос, что ценнее: продолжать тупо упрямиться или сделать народу, а тем самым и себе (власти) облегчение путем решения насущных проблем за счет западной поддержки? По сути я обозначил два прогнозных варианта возможного развития судьбы белорусской власти. Но я бы не хотел еще раз заниматься количественной оценкой того, сколько ей осталось. Могу твердо сказать: в общественном сознании происходят большие изменения, белорусы все отчетливее понимают, что нынешний путь, навязанный стране режимом, — тупиковый, требуются реформы.

— И нужен диалог в обществе.

— Безусловно. Если не будет диалога, люди все активнее потянутся на улицу. Вообще говоря, власть, умеющая вести диалог, достойна того, чтобы продолжать руководить страной. Напротив, власть, которая отказывается от диалога, — обречена…

— В этой связи в заключение выскажу робкую надежду. Быть может, относительно сдержанное поведение власти в ходе “Европейского марша” есть некое указание на то, что в ее недрах зреет понимание: диалога с различными общественными группами ей не избежать… Спасибо за беседу.

Полезные ссылки: