Сергей Скребец: Обвалилась не только башня СИЗ0-1 г.Минска

В Минске в апреле 2008 года обвалилась башня Пищаловского замка, где размещен следственный изолятор главного управления внутренних дел Мингорисполкома (СИЗО № 1) – знаменитая «Володарка».

Замку скоро 200 лет, и все это время он использовался как тюрьма. Здесь сидели еще участники восстаний 1831 и 1863 годов, а также классики белорусской литературы Винцент Дунин-Марцинкевич, Карусь Каганец, Якуб Колас. Много и героев, и злодеев повидали эти стены.

Но попавшему сюда не до исторических экскурсов. Знаю это по себе, поскольку тоже был в числе здешних «сидельцев», когда принадлежность к оппозиционной депутатской группе «Республика» в Палате представителей Национального собрания завершилась для меня уголовным делом и колонией. Но на этом эпизоде своей жизни останавливаться не буду – он хорошо известен тем, кто интересуется белорусской политикой.

Глядя на обвалившуюся башню, я долго вспоминал, как она использовалась, когда я здесь сидел. Да вроде бы никак. Даже вход был заколочен досками. Это я заметил краем глаза, когда меня под конвоем проводили мимо. А под конвоем не остановишься, чтобы рассмотреть все как следует, и головой не повертишь. Точно знаю, что арестанты находились в другой башне. А если бы обвалилась она? Вряд ли стены в ней намного прочнее. Строили-то ведь в одно время, из одного материала и одни и те же подрядчики.

То, как здесь содержат людей, иначе, как кошмаром не назовешь. На человека в камере приходится меньше двух квадратных метров. Кровати – в два, а то и в три яруса, но спали мы все равно по очереди – не хватало места. Нужник, именуемый на тюремном жаргоне «парашей» - обязательно находится у кого-то под носом. Кормежка – гнилые вареные овощи часто без соли на воде. Прогулка – полчаса в день вдесятером по загаженному «пятачку» размером метр на три. Горячей воды нет даже в душе. Да и в душ пускают раз в десять дней на три-пять минут, не больше. Кроме того, запросто можно стать живой грушей для спецназовских кулаков. На «Володарке» амбалы в масках и черном камуфляже нередко отрабатывали свои приемы на подследственных. Проще говоря, нещадно избивали.

Помимо «Володарки», я прошел через СИЗО в Бресте и Барановичах. Условия содержания подследственных везде одинаково скотские. А ведь люди находятся там до суда. То есть, по белорусской Конституции это не преступники. Преступником назвать может только суд.

Но люди заживо гниют в СИЗО и по три года, и по пять лет. Мне еще повезло. Следствие тянулось, конечно, не два месяца, как полагается по закону, а девять, но в колонию я был этапирован быстрее многих.

Колонии в СИЗО ждут как избавления. Там сон по отбою и на своей кровати. Там даже иногда проводятся спортивные состязания. Там посытнее кормежка, а для разнообразия кое-какие продукты можно купить в ларьке.

Редко кто из белорусского СИЗО выходит на волю, оправданный судом. Таких я знаю всего несколько человек. Говорят, что им помогли деньги и влиятельные родственники. И еще надо дать клятвенное обещание, что не будешь «доставать» правоохранительные органы претензиями за месяцы и годы гниения в СИЗО. Но проще, конечно, подследственного посадить. Тогда длительное пребывание на «Володарке» само по себе обретает оправдание.

Правду говорят: от тюрьмы и от сумы – не зарекайся. Тюрьма – часть нашей национальной судьбы и даже культуры. Историки утверждают, что она мало изменилась с тех пор, как был построен Пищаловский замок. И обвалилась не только его башня. Давно прогнила и опасно обветшала вся пенитенциарная система страны.

Тюрьма является социальным институтом. Наша власть с ее помощью решает те проблемы, которые не может решить с населением мирным путем. Забитые до предела СИЗО – это следствие обнищания значительной части народа, его алкоголизации и иной социальной неустроенности. Наверное, все слышали об украденных гусях, курах и кроликах, мешках картошки и зерна… Таких почти чеховских злоумышленников полно и в СИЗО, и в колониях. Много сидит за разного рода хозяйственные промашки, совершенные часто из-за невозможности соблюдения всех требований головоломного отечественного законодательства. Но тюрьма и колония никого лучше не делают. Только такие мужественные натуры, как узник совести Александр Казулин не ломаются в них, а лишь набирают духовную мощь. Обычного же человека, который три-четыре года провел в заключении, не узнает даже семья, настолько сильно он внутренне меняется отнюдь не в лучшую сторону. Такой человек будет разносить вирусы и микробы (в том числе и в прямом смысле) вокруг себя. Тюремная субкультура давно уже вылилась в население и стала альтернативной культурой. Как бы она вскоре не стала основной…

Это я к тому, что из Пищаловского замка надо бы, наконец, сделать обещанный музей. А следственные изоляторы в стране необходимо построить иные, пригодные для человеческого проживания. Не грех поучиться у соседей-россиян, которые передали пенитенциарную систему Министерству юстиции. Это сразу же развело следователей из МВД и тюремщиков по разным ведомственным углам. Ведь когда люди в одном ведомстве, то они обычно стараются поддержать ведомственные интересы. В том числе и поэтому на подследственных и осужденных в Беларуси оказывается очень мощное давление в СИЗО и колониях – вплоть до тренировок спецназа на живых грушах.

По моему глубокому убеждению, в тюрьмах и колониях должно остаться процентов 10-15 от находящегося там сейчас населения. Эти люди и есть криминалитет. Остальные — просто наполнитель, который сильно портится от соприкосновения с криминалитетом, а потом сам портит других.

Сергей СКРЕБЕЦ,

бывший депутат Палаты представителей Беларуси

По материалам Спецпроекта “Тюрьма”